"Робеспьеры" либо реформаторы
Директор Национального института стратегических исследований о социальной справедливости проводимых реформах, спекулятивной демократии и условиях развития гражданского общества.
- Андрей Васильевич, краеугольным камнем реформ, как считается, должна стать социальная справедливость. Когда эта идея овладевает умами реформаторов, она становится материальной силой народа. В какой мере, на ваш взгляд, в предлагаемых схемах реформирования – в пенсионной сфере, здравоохранении, системе образования и т. д. – существует этот самый элемент справедливости?
- У народа завышены ожидания быстрых результатов и одновременно завышен порог терпимости к бюрократии и бюрократизму. И никуда от этого не деться. Здесь и привычка управленцев жить на широкую ногу, и наличие крупного бизнеса во власти. Для них блага – это способ самоутверждения своего положения в обществе. И оно атрибутивно. Хороший госавтомобиль, зафиксированное место в иерархии, почетные пенсии – все это до сих пор живо. Оно формализовано с советских времен, а в сегодняшних условиях также получило право «гражданства».
Украинское общество начала 20 века и современное общество имеют, на мой взгляд, одну общую особенность – огромный разрыв между небольшим сословием богатых и миллионами людей, которые живут за счет продажи своей рабочей силы. И тогда, и сейчас такое положение продуцирует идеалы социальной справедливости, но в упрощенной лево-утопичной (а в наше время еще и в патерналистской) версии.
Мне представляется, Украина в начале прошлого - 20 века была в большей степени «беременна» социалистической революцией, чем индустриальный центр России. В идеологическом плане состав Центральной Рады и первого украинского правительства были по сути левыми. Об ошибках и неучете социальных ожиданий откровенно писал экс-премьер Винниченко.
В годы независимости, учитывая все следствия «дикого капитализма» первого десятилетия, схожие настроения и стереотипы были воспроизведены вновь, но уже с выраженной патерналистской закваской. Поэтому-то большинство украинских политиков, политических партий и блоков спекулируют на теме гособязательств, и раздают новые обещания все решать через и с помощью государства и государственных средств. А фактически такой подход к общественным запросам и сложившимся стереотипам консервирует ситуацию, заставляет «бегать по кругу», загоняет государство в ловушку невыполнимых обязательств и … в долги.
- Эту проблему очень часто решают с помощью установления диктатуры или революционной встряски, как показывает недавний опыт стран Северной Африки и Ближнего Востока. Нам это не грозит?
- Нужно избрать эволюционный путь. В нереформированной стране с неэффективной экономикой желание быстро разбогатеть фактически оборачивается сверхэксплуатацией, несправедливым перераспределением ресурсов. Закономерна и обратная общественная реакция – недоверие к богатым, подозрение их во всех смертных грехах.
Поэтому состоятельные люди должны брать на себя большую социальную ответственность, учитывая реальное положение в стране, пересмотреть порядок и доли распределения полученной прибыли. Одновременно бедным следует создать условия для новых источников дохода, а незащищенным – более эффективную систему адресной, точечной соцзащиты.
- Но у нас с этим проблемы. Ту же пенсионную реформу, по данным социсследований, не принимает до 80% населения. Ради лучшего общего для всех никто не хочет поступаться своим личным сегодняшним?
- Возможно, первые шаги в реформировании не всем понятны. Одна из проблем, с которой сталкиваются нынче, - девальвация самой идеи реформ. Многие рассматривают их не иначе как решение своей личной проблемы сегодня, сейчас. Добавьте зарплату - но уже завтра. Пенсию – уже сегодня. Увеличите – поступите справедливо, не сделаете этого – какая же это справедливость?! Но тогда нужны либо доморощенный «робеспьер» и ему подобные, которые, прошу прощения, половину страны пересадят и за счет этого второй половине постараются удовлетворить их чаяния. Чем это оборачивается в реальной жизни, хорошо известно на примерах диктатур и «номенклатурного социализма». Либо же нам нужно пройти до конца непростой путь глубоких социально-экономических реформ, модернизировать страну. А эта задача намного шире, чем решение текущих острых социальных проблем. Необходимы терпеливые реформаторы, которые (в том числе и за счет снижения своих рейтингов и потери имиджа) не допустят социальных конфликтов. Я считаю, что нужно делать все, чтобы не превращать Украину в Северную Африку. Тем более, что такие потрясения страна может и не пережить.
- Но как это объяснить и в этом убедить тех, кто живет на одну зарплату, – ту самую, которой не всегда хватает на самое необходимое?
- Крайне необходим механизм социального диалога. Государство должно максимально вовлечь в него профсоюзы, предпринимательские круги, общественные организации и быть более открытым. Возможно, на основании социального диалога нужно договариваться и о стратегических приоритетах, а не только о социальных обязательствах государства. Но нельзя допускать решения этих проблем кавалерийским методом, либо диктаторским способом революционной целесообразности...
- Какие социальные и общественные риски возможны в ходе реформ и как их минимизировать?
- Социальная справедливость в обществах, тяготеющих к высокому уровню обобществления, достигается путем централизованного управления благами. Для общества, которое ориентировано на ценности индивидуальной свободы и инициативы (а на это следует ориентировать развитие украинского общества), социальная справедливость – это прежде всего личная свобода и выбор возможностей для активных граждан и государственная защищенность для социально неблагополучных. Этой свободе и такому подходу еще надо научиться.
Серьезный риск, который я вижу сейчас, - в области идеологической, отчасти психологической – это усталость наших граждан от болтовни. Проведена огромная эмиссия бессмысленных лозунгов и формулировок, и они окончательно запутали людей. Кому верить? Кто сказал правильно? Выход один: нужны практические результаты. С демонстрацией того, что реформы действительно создают новые рабочие места, улучшают качество социальных услуг, снижают уровень бюрократизма и коррупции, обеспечивают увеличение реальной заработной платы. Что они гарантируют более эффективный социальный механизм, связанный с правами граждан на здравоохранение, образование, трудоустройство и т. д. Конечно, говорить, объяснять можно и нужно. Но на первое место я бы поставил результативность действий. Пусть и не сиюминутных, но ощутимых и очевидных.
- То есть, вы хотите сказать, что реформы не рассчитаны на краткосрочный эффект, они ориентированы на долгосрочные результаты?
- Именно поэтому я и называю это риском. Добиться реформаторского результата нельзя, условно говоря, с ближайшего понедельника. Это не массовая раздача 10 или 20 гривен. А полноценный активный социальный диалог у нас, к сожалению, не налажен.
- А с чем вы это связываете? Власть не хочет или не научилась обеспечивать полноценную обратную связь с народом?
- Скорее с феноменом массового восприятия деятельности СМИ и использования их политикумом. Представьте себе ситуацию, что в течение пяти-шести лет у нас люди связывали свободу слова с телеэфиром, где в течение пяти-шести часов известные деятели рассказывали, что им закрывают рот. И люди с таким же открытым ртом верили им в течение этого времени. Для них невольно телеговорение и воспринималось как реальная, практичная политика. Такой вот медиа-капкан для молодой демократии…
- Чтобы уменьшить риски, надо бы приобщать, очевидно, к реформированию как можно больше социально активных и общественных групп населения. Вы уже говорили о том, что ответственность за модернизацию страны должны разделить поровну – государство и предпринимательский класс. В той же социальной сфере управления нынче на слуху министерская инициатива по приобщению граждан к созданию обществ совладельцев многоквартирных домов (ОСМД), которые должны стать «могильщиками» ЖЭКов. Это может стать локальным фактором примирения реформаторских верхов и гражданских низов?
- В этой проблеме очень много аспектов. Но на первое место в широком контексте я бы поставил реформу самоуправления. До тех пор пока мы не решим эту задачу, все разговоры о дальнейшем развитии гражданского общества так и останутся пожеланиями.
Пока же мы имеем специфическое общество: оно в полусоветском, полугражданском состоянии. Предыдущий 7-летний период развития страны сыграл с нами злую шутку. Я определяю его как период спекулятивной демократии. В украинском обществе (а оно всегда было высоко индивидуализированным) очень быстро была усвоена риторика правильных слов и правильных месседжей, сформировано ложное подобие демократического и гражданского поведения. Те социальные слои, которые вовлекались и вовлекаются в массовые политические процессы, явно отрежиссированного характера, вольно или невольно отождествляют свою личную спорадическую активность с гражданской самоорганизацией.
- А почему это еще не гражданское поведение?
- Потому что оно не заканчивается устойчивыми формами гражданской самоорганизации. Вот пример. Он очень часто вызывает неприятие моих коллег в оценке «оранжевых» событий. Майдан был действительно ярким, знаковым событием. Он мог бы стать и переломным, если бы не одно «но»… После этих событий все социальные слои - а это в основном предприниматели, молодежь – не пошли в своих действиях дальше. Их активность не воплотилась в новые формы самоорганизации и гражданской мобильности, которые гарантированно бы обеспечили связь с народом и контроль над властью. Они выполнили лишь роль приводного ремня смены режимов. Всего лишь... В этом своеобразный исторический трагизм данных событий. И хотя действия участников Майдана многие считают проявлением развитого гражданского самосознания, однако догражданский индивидуализм в нашем обществе все еще доминирует над гражданской самоорганизацией.
(http://www.obozrevatel.com/interview/libo-robesperyi-libo-terpelivyie-r…)
Директор Национального института стратегических исследований о мировоззренческом коктейле элиты, тестах для Евросоюза и Украины, стратегическом партнерстве с Россией
- Андрей Васильевич, почему на критику представителей ЕС в отношении евроинтеграции Украины у нынешней власти не возникает оправдательной рефлексии, как это было несколько лет назад: признаем, дескать, свою вину, меру, степень, глубину? С чем это связано?
- Важная особенность нынешней власти состоит в том, что она преодолела старый комплекс вторичности, «младшего партнера». Переговоры идут на равных с ЕС, Россией, другими влиятельными партнерами. Никто не преувеличивает влиятельности Украины, но вот заглядывать в рот – точно перестали. В частности, в вопросах евроинтеграции позиция осталась последовательной. Цель – вступление в ЕС. Но не любой ценой. В том числе и в таких важных тактических вопросах, как зона свободной торговли.
- То есть уроки поспешного вступления в ВТО за счет ущемления национальных экономических интересов должны быть нынче учтены?
- Я хочу напомнить, что в ВТО Украина вступила, так и не сумев максимально защитить свои торговые интересы. Тогдашняя правящая элита, ориентированная на интересы и запросы торгового и финансового капитала, многое просто проигнорировала. В их глазах ВТО – это был некий фетиш, предел мечтаний. Я думаю, что если бы тогда в политикуме и высшем руководстве доминировали представители реального сектора, то каждый из них сначала подсчитал бы свои выгоды, количество рабочих мест на предприятиях, соотнес бы это с ситуацией на внутреннем рынке и тогда соглашения с ВТО были несколько иными. Жаль, что момент упущен.
Собственно, сегодняшний переговорный процесс с Евросоюзом по зоне свободной торговли идет непросто именно потому, что интересы отстаиваются более прагматично. В частности, по агропромышленному комплексу. И за этим стоит желание говорить на равных с чиновниками ЕС, чего раньше не наблюдалось, отстаивать суверенные интересы страны, а не отдельных отраслей или корпоративных групп.
- А не связана ли критика Украины со стороны того же, к примеру, еврокомиссара ЕС Штефана Фюле и президента Европарламента Ежи Бузека с нежеланием предоставить Киеву безвизовый режим, статус ассоциированного члена ЕС, обеспечить зону свободной торговли ? И не объясняется ли это нежелание именно такой критической риторикой? Ведь по многим позициям ситуация в Украине намного лучше той, что была несколько лет назад…
- Я скажу вещь, быть может, банальную, но очевидную. Да, у украинских элит были свои системные ошибки и пределы понимания того, что можно и нужно делать и в какой последовательности. Но что важно понять, на мой взгляд, с точки зрения сегодняшнего дня. Несколько лет назад у элиты Украины господствовал такой себе мировоззренческий коктейль: один слой – ностальгия о прошлом, второй – иллюзии относительно интеграции со старыми партнерами, третий – евроромантизм. Причем, все эти три стереотипа были идеализированы. Сегодня же иллюзии – в сторону, задача создания сильной модернизированной страны – на первом месте. Поэтому – «на равных», поэтому – так неуступчивы.
Самое интересное, что с проблемой понимания наших процессов столкнулись и элиты западных государств. У них к тому же и двойственное положение. Они представляют на переговорах с Украиной Евросоюз и одновременно выступают в качестве конкурентов на конкретных рынках. Так что их рекомендации и заявления следует читать не только буквально, но еще, как минимум, между строк…
- Вы вспомнили о стереотипах. У каждого из них были свои сторонники и оппоненты. И аргументы они находили, замечу, подчас довольно весомые…
- …более того, евроромантизм, например, активно навязывался и общественному мнению. Причем, в примитивном, даже меркантильном виде. Однако глобальный кризис подействовал на всех отрезвляюще. Он показал, что европейский проект не так идеален и сбалансирован, как это было раньше.
Старый Свет перестал быть идеализированным образцом для подражания. И оказалось, что и в ЕС есть страны, демонстрирующие двойные стандарты – например, в сфере публичных финансов. В Евросоюзе до сих пор спорят: помогать кризисным странам-партнерам - и в какой мере - или нет. Пугающая лихорадка с евро вносит сумятицу в умы финансового и политического руководства. И это все – реальные вызовы 2011-2012 годов.
Также разрушены стереотипы в отношении евроатлантического лидерства США. Америка получила серьезные обвинения, связанные с антикризисной финансовой политикой, со стороны своих партнеров и стран - новых лидеров. Словом, разрушился миф об устойчивом и незыблемом Новом Свете и его справедливом устройстве.
- Вернусь к стереотипам и нынешним реалиям. Помнится, президент Ющенко не раз публично заявлял: что мне, мол, твердят о России, наш основной партнер – Европа. Доля экспорта Украины в Евросоюз в 2005 году была на один процент больше, чем северному соседу, и составляла почти 42%. А нынче наш потенциал в страны еврозоны упал до 25%, в то время как в Россию вырос.
- Дело не только в экспорте. Дело в тесте на эффективность европейского проекта. Я считаю, что продолжающийся кризис в Евросоюзе на самом деле - серьезный вызов для Украины. Участвуя в евроинтеграции, мы должны убедиться, что и ЕС прошел этот кризис достойно, что он эффективен как модель сотрудничества. Потому что и ментальные, и экономические потрясения, которые мы будем переживать в случае углубления кризиса ЕС, могут быть большим потрясением для молодого украинского государства. В этом смысле Украина – одна из самых заинтересованных сторон в стабилизации и укреплении ЕС.
- А что вы скажете о нашем северном соседе и стратегическом партнерстве с ним? Все ли здесь безоблачно?
- Россия решает проблемы, очень схожие с нашими, - модернизационные программы, реформы, продолжение приватизации. Но есть и свои особенные проблемы – неравномерность развития, амбиции, поиски своего места в мире. Некоторые проблемы гуманитарного плана стали настоящим вызовом – например, шок общественного сознания от событий в станице Кущевской (на Кубани действовала банда, терроризировавшая и убивавшая долгие годы местных жителей, а им фактически содействовали чиновники и правоохранительные органы. – Н. З.). Теракты – еще одно потрясение для российского общества и серьезный тест для власти. Такие ситуации катализируют внутренние кризисы, разрушают привычные стереотипы о стране и ее положении. Эти и им подобные события мне представляются большим, чем отдельные трагедии . Они больно бьют по заявленным идеалам «русского мира».
В целом же, на наших глазах многие - казавшиеся незыблемыми - социальные системы переживают кризис перспективы. От США до Ближнего Востока, от Северной Африки – до ЕС наблюдаются мощные, часто конфликтные трансформационные процессы. Шаблоны разрушены. И все эти проявления, столь выпукло проявившиеся в разных странах во время кризиса, реабилитировали право каждой нации и государства на посткризисное самопроектирование. Сейчас даже на уровне политической философии открыто дискутируется вопрос о параллельной современности, о том, что разрушились стереотипы, которые еще вчера казались незыблемыми.
- Что же это означает для украинского политикума и нашей политики?
- Это не означает, что украинское общество и наша политика должны отказываться от ценностного выбора – свободы, демократии, верховенства права, уважения к личности и так далее. Это означает право на принятие самостоятельного решения, свидетельствует об отказе от формального обезьянничания. Это реабилитирует право на формирование собственного пути, задача которого - стать современной устойчивой республикой с сохранением тех традиций и особенностей, которые нам ценны и важны.
- Вернусь к риторике. Президент Янукович, говоря о важности стратегического партнерства с Россией, назвал его антикризисным проектом №1 в ближнесрочной перспективе, а в долгосрочной - тем рычагом, который поможет провести модернизацию, развить машиностроительный комплекс, поднять уровень жизни и т. д. Однако, анализируя предлагаемые схемы сотрудничества с Россией, прихожу к выводу, что в рамках этого партнерства Украине отводятся две роли. С одной стороны, - недостающего звена в реализации российской модели экономического развития, если говорить об авиастроении, судостроении, атомной энергетике, а с другой – как устранение конкурента, если иметь в виду имеющийся потенциал Украины в газотранспортной сфере. Ведь строительство «Южного потока» в обход Украины с суммарным объемом 63,5 млрд куб. м газа до 2015 года – половина транзитных возможностей украинской ГТС – это, по сути, крест на ее модернизации и нашем будущем в качестве евротранзитера.
- Украинский взгляд на «Южный поток» ограничен однобоким подходом – восприятием этого проекта исключительно по части вызовов для Украины. Россия, дескать, ищет обходные пути, потому что не желает работать с Украиной. В действительности, экономическая карта этого проекта сложнее. В мире разворачивается мощная, жестокая конкуренция за ресурсы развития. Ведущие транс-национальные компании (ТНК) ведут борьбу за доступ к ресурсам Центральной Азии, Ближнего Востока, Африки, Большого Кавказа и т. д. Впереди – жесточайшая конкуренция за ресурсы северного и южного полюсов.
Россия, еще недавно планировавшая создание газового ОПЕК и надеявшаяся на сохранение моделирующей роли в Евразии в распределении энергоресурсов, имеет неустойчивую позицию. А, учитывая вызовы кризиса и задачи внутренней модернизации, сотрудничество России и ЕС неизбежно. Последние месседжи российских лидеров о будущем этого сотрудничества свидетельствуют о желании и готовности к новой волне либерализации (достаточно вспомнить инициативы об общем с ЕС научном пространстве, о согласованной промышленной политике, новых возможностях для западных ТНК на российском рынке и т. п.). Россия вряд ли сможет провести модернизацию без стратегического партнерства с Евросоюзом. А с другой стороны, для России источником для развития остается контроль над собственными и соседними ресурсами и промышленно-техническими возможностями. Евросоюз постепенно обретает субъектность и начинает за эти ресурсы бороться экономическими средствами.
В этом широком контексте «Южный поток» - это элемент очень большой игры, в которой конкретно для Украины он означает потерю наших старых, традиционных преимуществ. Кстати, еще не факт, что в конечном итоге «Южный поток» состоится. Впереди большие торги и согласование интересов. Но Россия не строит свои газо-нефтепроводы только для того, чтобы нас обойти. Это местечковый взгляд.
- А что мы можем этому противопоставить?
- Вырабатываются собственные инициативы. И они, на мой взгляд, более конструктивны. Позиция такова: не бороться, а предлагать свои подходы и матрицы в энергосфере для сотрудничества с Россией и Евросоюзом. Речь идет и об объединении усилий по маршрутизации потоков через Черное море, использовании технологических ресурсов Украины и других стран для разработки месторождений и добычи сланцевого газа и т. д. Грубо говоря, Украина из пассивного борца за свой геополитический «хутор» превращается в активного геоэкономического партнера, который намерен участвовать в крупных сетевых проектах. Со своей долей. Для Украины, мне кажется, главное – увеличивать привлекательность традиционных маршрутов и искать пути и способы для подключения к ним ресурсов Азии. Если мы справимся с этой задачей, горячая тема «Южного потока» остынет.
Николай Закревский
http://obozrevatel.com/interview/ermolaev-krizis-dal-nam-pravo-na-samop…